стёб дурной драгонажный, одна штука. посвящаяется Эрин, которая в это всё не играет.))

Свеженазначенный Инквизитор Тревеллиан, выражаясь грубо и прямолинейно, изволил ныть.
Делал он это, правда, в специально отведённом для этого месте, сиречь, в исповедальне (кое-как расчищенной и заделанной, чтобы на приходящих за словом матери-Церкви не сыпались дождь, труха и птичий помёт). Мать Жизель внимала ему с воистину святым терпением, и даже зевать старалась незаметно.
На протекающую везде крышу Инквизитор пожаловался отдельно. Раз пять.
На то, что он недостоин чести, не справится, не герой и прочая - около десяти.
На леди Кассандру, сломавшую Варриком стол - около пятнадцати. Не то, чтобы мать Жизель считала.
Прочее время занимали жалобы на дворян Орлея и Ферелдена попеременно, красных храмовников, бесконечные жалобы, бесконечные реквизиции, бесконечные просторы Внутренних Земель, козни Старшего, странные авансы Дориана, недостаточно отчаявшийся сыр и, почему-то, отсутствие мабари. (возможно, Тревеллиан был наполовину ферелденцем. Мать Жизель не ручалась).
- Ну и что мне со всем этим делать?! - вопросил наконец Инквизитор, воздевая руки в драматичном жесте (кажется, после четырёх часов непрерывного монолога он слегка охрип).
Мать Жизель посмотрела на него очень ласково и произнесла.
- Сын мой. Купите оленя.

Дальше тут должна быть история о том, как вся Инквизиция с этим оленем задолбалась, ровно по бородатому анекдоту (и, возможно, по "Идеальной кошке" Башни Рован). Но мой генератор стёба такое не выдержит.